Свинская фея/The Fairy Pig

Есть на белом свете фраза, вызывающая у меня нервную почесуху: "Только ты сможешь мне помочь". Звучит так, что, как минимум, мне придётся отдать свою почку. Или две. Поэтому, как только эти слова появляются на моем слуховом горизонте, я очень напрягаюсь. Почки, правда, пока, никто не просил. Пока.

В первый раз эту фразу я услышала больше 20 лет назад из уст своего ушлого соседа по парте. Я считалась  умной, а он - дурачком. Поэтому я решала за него контрольные, писала сочинение "Нравственный облик «фамусовской Москвы» в комедии «Горе от ума» и пыхтела над графиками и чертежами. Из вышесказанного вы сразу можете понять, кто же там был умным, а кто круглой дурой. Но сейчас не об этом. 

Короче, одноклассник влюбился в девочку, сидящую на первой парте у окна. Он смотрел на неё глазами раненного оленя, а она смотрела в окно. И он решил написать стихи, вернее решил, что стихи должна написать я. "Только ты сможешь мне помочь", - тоскливо прошептал он мне в ухо, а олень в его глазах дергался в любовных конвульсиях. Вздохнув, я согласилась в кратчайшие сроки наваять оду подростковой любви. Опыт написания стихов у меня был в зачаточном состоянии, но  зато я знала, что  "любовь" всегда сочетается со словом "кровь". Правда через несколько лет я выяснила, что самые правильные рифмы к  "любовь" - это "СВЕКРОВЬ", "МОРКОВЬ" (которую вырастила свекровь) и "ГОТОВЬ" (борщ, куда добавляешь морковь, которую вырастила свекровь). Но это было потом.

Вернёмся всё-таки к нашим оленям. В голове крутилось несколько вариантов начала стихотворного признания: "Твои глаза как два агата", "Ты в сердце впрыгнула моё" и "Тебя увидел и пропал". Дальше дело не пошло. Рифма категорически отказалась со мной взаимодействовать и гордо удалилась в свои поэтические дали. Что могло спасти мою репутацию? Конечно, плагиат! Пушкина и Лермонтова я решила не брать: а вдруг их кто-то читал. По этой же причине были отвергнуты Тютчев, Цветаева и Ахматова. А вот сборник любовной лирики Востока был многообещающе незнаком подростковой аудитории. Моей жертвой стал Кайса ибн аль-Мулаввах, известный узкому кругу читателей, как Меджнун, обезумевший от любви к Лейле. Извиняясь про себя перед гениальным несчастным возлюбленным, я переписала на тетрадный листок его пронзительные строки. Потом подумала и зачеркнула некоторые слова, а сверху их же и приписала. Получился черновой вариант ночных метаний юной гениальной поэтессы. Который я, ничтоже сумняшеся, гордо вручила соседу по парте на следующее утро. А просиявший сосед подсунул черновик в портфель своей Лейле. Кто, скажите, устоит перед зарифмованными словами любви?

Они встречались целый месяц, а я, глядя, как раненый олень превратился в победно ржущего молодого жеребца, чувствовала себя феей. И немножечко свиньей. Свинской феей.

Колдуйте, свинячьте, и будет нам счастье!